Экскурсия на предприятие
Zilli. Cнаряга для перцев
– «Зилли»? – для оценки «дресс-кода» отставному полковнику, заведующему безопасностью одного из банков, одного взгляда вполне достаточно.
С иголочки одетый персонаж кивает не без удовольствия от распознавания.
– Одежда для богатых цыган...
Не все полковники одинаково политкоректны к неуставным формам одежды. Что и понятно… Синдром хронической усталости иногда приобретает симптомы классовой ненависти. Поэтому Ален Шимель, действующий президент и отец-основатель предприятия «Зилли», а заодно и просто отец ее генерального директора Лорана привык к обтекаемым характеристикам своих клиентов:
– Наши клиенты?.. Это люди, которые перемещаются по миру на больших и черных автомобилях…
ВСЕ ДЕЛО В ОРИЕНТАЦИИ
Zilli по меркам мировых брендов – явление молодое, что не помешало ему стяжать славу самой дорогой одежды в мире. А начиналась все с приобретения маленького пошивочного одноименного ателье лет сорок тому назад. То есть начало предприятия ничем не различается с историей сотен аналогичных предприятий – мало ли народу во Франции открывало по оказии небольшие ателье? Но многие ли из них нынче продают свои шмотки за многие тысячи евро? Что главное, когда начинаешь составлять бизнес-план, рассчитывая его не до 2008 или 2012 года, а как минимум на поколение вперед? Главное – вовремя сориентироваться в целевых аудиториях. Так что все дело в ориентации.
А что извечно служит ориентиром для Запада? Восток! Только на Западе могли могло родиться изречение «Ex oriente lux» – «С Востока – свет». Для семьи Шимелей этот не забытый, но вечно актуальный принцип лег в основу бизнес-стратегии. Основатели «Зилли» его вспомнили в период роста цен на нефть и взяли курс на новые, растущие в геометрической прогрессии потребности Ближнего Востока, где под каждой пальмой по принцу. Принцы Ближнего Востока все больше желали походить на европейцев, при этом сохраняя традиционные представления о прекрасном, которые у них там все родом из сказок «Шахерезады». Новый концепт Zilli – неудобоваримое для демократического европейского сознания понятие «роскошная спортивная одежда» – в Азии разъяснять не приходилось. Воображение без труда рисует вереницы принцев, уходящих не то по Шелковому пути, не то по Млечному в шиншилловых пальто до пят…
Свет, приходящий с Востока, возвращается, преломленный Западом.
– Мы не выводим производство в Азию, как это делают многие производители. Все производство сосредоточено в Европе. Меховое и кожаное производство – здесь, в Лионе. Костюмы и обувь – в Италии. Это существенно отражается на стоимости вещи, но также и на ее качестве. Разумеется, мы все делаем вручную, в том числе и контролируем качество. Так что процент брака на выходе равен нулю.
Впрчем, не у всех ательеров, которые размещают свое производство в Азии, нитки из манжет торчат. Качество зависит от системы производства, а не от порта его приписки. Под географическим детерминизмом понятия «качество» скрывается вытесненное политкорректностью в коллективное бессознательное право человека северо-запада гордиться тем, что он сделал с мировой историей. Некоторых на юге и востоке это ужасает, что, однако, не мешает рядиться в одежды от Zilli.
ЯБЛОКУ – ОТ ЯБЛОНИ
Предприятие семейное. Лоран Шимель – сын своего отца не только внешностью и манерой держаться. Он так же знает предприятие от первой до последней нитки.
– Здесь у нас креативный отдел. Коллектив из семи человек под руководством госпожи Роберты Фиоччи каждый год разрабатывает две коллекции из 200 моделей для всей гаммы мужской одежды.
Традиционно коллекции состоят из элементов: шубы, полушубки и куртки, костюмы, рубашки, галстуки, обувь, галантерея, трикотаж. Однако в разговоре, во время прогулки по предприятию Лоран не слишком акцентирует то, в чем Zilli не конкурирует с многовековыми брендами Англии и Италии, упоминая про обувь и мужские деловые костюмы как бы походя. Кстати, ценами они эту продукцию также не выделяют. Мужские туфли в их бутике стоят 500 евро. В принципе не бог весть сколько. А вот какой-нибудь кожаный предмет в том же бутике может стоить и две, и три тысячи. То есть в Zilli собственную нишу на мировом рынке оценивают адекватно и не сильно претендуют на чужую.
– Мы изначально нашу продукцию ориентировали преимущественно на экспорт. В мире у нас 75 магазинов, и они представлены на четырех континентах.
– А во Франции сколько у вас бутиков?
– Два. Один – в Париже, второй – у нас в Лионе, открыт к 35-летию основания предприятия…
ВИТЯЗИ В ШИНШИЛЛОВЫХ ШКУРАХ
Мир роскоши имеет собственную социальную философию. Куртка за пятьдесят евро удовлетворяет потребность тела в адаптации к природно-климатической среде. За пятьсот – к социальной. За пять тысяч – удовлетворяет другие потребности человека, например потребность человека считать себя сверхчеловеком. Были бы у Раскольникова деньги, купил бы он шубу от «Зилли», часы от Брегет, как у Онегина, украсил бы золотыми топорами свой рыцарский замок на Фонтанке и открыл бы для старушек пансион…
Но у Раскольникова денег не было и не было возможности сублимировать свои сверхсоциальные амбиции хотя бы в символы.
В способности порождать и удовлетворить гиперпотребности, людям открываются гипервозможности. Чтобы все то, что «гипер», которое в свою натуральную величину стремится объять все блага мира, было удобно носить при себе, люди придумали бренды – эдакие семантические архиваторы человеческих возможностей, потребностей, состояний, статусов, идентичностей – амбиций. Кто-то статусную семиотику назовет понтами, но придумана она не вчера, а в тот момент, когда люди стали людьми. Чтобы культуры развивались, местами они должны быть асимметричными, а значит избыточ
…Париж. Вокзал. По перрону шагает пожилой чернокожий господин с деревянным чемоданом с металлическими уголками, в сильно поношенном английском костюме и шкуре леопарда через плечо. Какой-то африканский король прибыл в метрополию по своим королевским делам, одетый подобающим случаю образом. Одежда – архетипический код идентичности. Семиотика предметов, покрывающих микрокосм, – смысловое тождество макрокосму.
Знали ли ткачи Лиона, что санскритское слово «тантра» обозначает одновременно и ткацкий станок? Символизм одежды позволяет «микрокосму» идентифицировать себя с «макро-». Шкура на высокостатусном персонаже – тот же топ-люкс в мире, где эквивалентами сверхпотенциала личности в эгалитарном социуме являются личная же сила и доблесть.
В современном мире сверхпотенциал измеряется отношением килобайта к килобаксу, поэтому его эквивалентом может быть любая условная единица, хоть мышка-шиншилла, которую все узнают посмертно, но мало кто представляет, на кого она похожа при жизни.
– У меня в руках шкура шиншиллы, уникальная по своей цветовой гамме, – Мегалеш Тони, директор мехового цеха, демонстрирует своих шиншилл, норок, соболей как родных. – У этой шкурки самый богатый диапазон градации серых оттенков. Такие шкуры встречаются очень редко.
– Сколько стоит такая уникальная шкура?
– Стоимость именно этой уникальной шкуры мне определить сложно, на это есть директора и маркетологи. Я же могу сказать, что цена средней шиншилловой шкурки – 600 евро.
Если шуба из овчины защищает человека от физического холода, то ее аналог из шиншиллы – от холода метафизического, веющего из леденящей «пустыни бесстатусности».
– Сколько зверьков должны отдать жизнь, чтобы спасти человека от холода?
– Смотря каким именно изделием вы станете спасаться от холода. Сто двадцать шкурок идет на шубу, восемьдесят – на подкладку пальто, а если спасаться от холода под меховым шиншилловым покрывалом, то придется молиться за души двести сорока шиншилл.
– Умножим двести сорок на шестьсот…
– Это, наверное, очень теплое покрывало.
– Судя по иронии вашего вопроса, вас смущает нарушение прав животных, – в разговор вмешался директор по связям с общественностью, ограждающий своих сотрудников от вредной для производства рефлексии. – Так вот, позвольте доложить, что наше производство скрупулезно следует нормативам международного права. Наши шиншиллы рождаются и вырастают по нашему заказу и умерщвляются в соответствии со всеми конвенциями международного права, существующими на этот счет. Мы, как никакая другая организация, соблюдаем права животных.
– Да нет, я-то как раз не разделяю истерик зеленых фундаменталистов, как минимум до тех пор, пока в современном мире некоторые правительства выращивают мальчиков для заклания в «маленьких победоносных войнах», причем оценивают их гораздо дешевле, чем вы – своих шиншилл. Но какие права могут быть у животного, заведомо выращиваемого для убийства? В чем они выражаются помимо обязательств не умерщвлять животных садистскими способами?
– Прежде всего в гарантиях от того, что место этих разводимых на фермах животных не займет дикое животное, добытое незаконным путем. Не будет преувеличением сказать, что мы знаем биографию каждой шиншиллы, каждого крокодила, каждого страуса, чьи шкуры мы принимаем в работу. Не может быть и речи о том, чтобы мы приняли в работу шкуры, добытые браконьерами.
– А биографию тех, кто облачается в ваши шкуры, отслеживаете?
Это был вопрос не для поддержания разговора. Отношение к своим клиентам как к членам некоего ордена посвященных – известная бизнес-стратегия данного предприятия.
– Мы принципиально ничего не говорим про своих клиентов, хотя стараемся, по возможности, знать, кто носит Zilli. Например, мы храним все лекала костюмов, которые когда-либо были заказаны. Если клиент решит сделать повторный заказ, он может сделать это по телефону. С некоторыми клиентами у нас устанавливаются почти дружеские связи. Поэтому вы о них не спрашивайте. Все равно не скажу. Имена наших здравствующих клиентов для мира есть тайна.
– Ну а пару имен из тех, кто отошел в лучший мир в белых тапочках от Zilli, не назовете?
– Джон Леннон был нашим клиентом, например… Художник Бэкон. Вы просили пару имен?..
– Слушай, Симон, – я продолжаю доставать своими дурацкими вопросами топ-менеджмент в лице Симона Марелли, – я вот читаю ваш проспект и узнаю следующее: «Особенность дома моды Zilli заключается в открытости творчеству без границ, где нет ничего невозможного…»
– Совершенно верно.
– А если я, допустим, творческая личность и мню себя великим кутюрье…
– Поздравляю. И чего?
– И того, что вот я, допустим, возжелал одеться во что-нибудь особенное. Могу ли я прийти к вам, с тем чтобы это нечто заказать? Со своими эскизами? Примете ли вы такой заказ?
– Ну-у, как бы да… Возможно все. По крайней мере мы рассмотрим такую возможность. Естественно, если ты придумаешь нечто абсурдное, асоциальное или антигуманное, то однозначно нет.
– Портрет бен Ладена в траурной рамке на спине вышивать не станете?
– Думаю, что нет. Но если это будет что-то в рамках классического концепта – то однозначно да. Любые конструктивные порывы в разумных пределах обсуждаемы. Вообще все обсуждаемо. Наши креативщики – и в этом я абсолютно уверен – всегда смогут подсказать что-то дельное.
– И вот, придя к консенсусу, мы сможем создать уникальную вещь. Вы гарантируете, что сможете оставить ее тираж в единственном экземпляре?
– Разумеется. Если такова воля клиента.
– Сколько стоит пошить у вас стандартный костюм?
– Три тысячи, как он стоит в бутике, плюс десять процентов за индивидуальный пошив.
– А нестандартный?
– Это зависит от обстоятельств.
– Но вы и на стандартную, и на нестандартную вещь поставите свой лейбл?
– Безусловно. Или мы что-то делаем и под этим подписываемся, или мы просто этого не делаем.
– И если это что-то удастся, ваши модели вынесут его на подиумы? Кстати, вас дефилируют великие модели?
– Наши модели – просто красивые люди. Мы стараемся не привлекать знаменитостей к рекламе наших коллекций. Это принцип. В Zilli считают, что авторитет, имя, аура, репутация модели не должны отвлекать внимание зрителя от экспонируемой вещи.
НАРЯДИТЬСЯ АРХЕТИПОМ
Топ-люкс – это вершина пирамиды. На вершине пирамиды люкса место может быть только для одного. Занять его можно двумя способами – кого-нибудь с нее столкнуть или построить собственную пирамиду. Ален Шимель пошел по второму пути. С своим концептом «шикарная спортивная мужская одежда» он не просчитался. И попал пальцем в эпоху.
– У нас очень хорошо идут дела в России, что для нас неудивительно… – не удивляется, но констатирует реальность Ален Шимель. – Думаем, что бы еще России предложить? Скажи, что ты думаешь, если мы выпустим водку Zilli?
- Думаю, что в вашем случае это будет игра на понижение, или моветон, по-вашему.
Приход в Россию пришелся на тот момент, когда потребность шикарных спортивных мужчин в «шикарной спортивной одежде» достигла апофеоза. Еще в начале 1990-х в попытках обозначить свою многогранную социальную потенцию наиболее «шикарные и спортивные» мужчины России от Бреста до Владивостока принялись сами, безо всяких там Zilli, из подручных средств конструировать себе нечто «шикарное и спортивное», еще не зная, что в этом мире все давно изобретено. Получился не костюм, но овеществленная гамма смыслов. Водолазка кислотно-люминесцентного спектра обозначает близость к молодежной моде, малиновый пиджак – клубную куртуазность, золотая цепь – благосостояние, адидасовые треники – это знак спортивности, кожаная куртка – символ активной жизненной позиции. Ансамбль замыкают: снизу – модельные туфли, признак той же куртуазности, сверху – норковая кепка огромных габаритов, семиотика которой даже великого семиотика повергнет в методологическое бессилие. Но и непосвященному ясно, что такой головной убор может венчать лишь голову с чисто конкретными понятиями о прекрасном. Следующим этапом эволюции такого гардероба могла быть только продукция Zilli, вернувшая этих пассионариев в мейнстрим мировой культуры.
Концепт объединения разнонаправленных статусных символов – шикарного и спортивного, статичного и динамичного – в едином сверхсимволе сверхпотенции аналогичен мифологическому концепту дракона, существа универсального и сверхкомпетентного во всех сферах универсуума – на земле, на воде и в воздухе. Аналогичным образом создается и костюм шамана, сочетающий атрибуты нижнего, среднего и верхнего миров. За примерами реализации шаманского дресс-кода в реалиях современности далеко ходить не надо. Пришейте к халату агронома гюйс подводника, а голову увенчайте шлемом пилота истребителя – получите эффективный костюм для кандидата в президенты, орудие архетипического зомбирования избирателей. А когда политический шаман победит во всенародном камлании, тогда настанет его время, и на руку он нацепит не простые часы, но «абсолютный хронометр», а для прикрытия наготы ему потребуется что-то типа Zilli, Kiton – или чем там еще сверхчеловеки драпируют свои общечеловеческие комплексы? Впрочем, дело не только в комплексах, но в системе кодов идентичности, которые, так же, служат распознованию места того или иного тела в социальной иерархии. Это и есть то, что принято определять как «национальный костюм». Русский национальный костюм в конце XX-XXI веков – это, разумеется, не допетровский кафтан, а то, без чего человек – мужчина или женщина, в «приличном обществе» чувствуют себя голыми, незаметными или вовсе «не от мира сего». С середины 1990-х годов русский национальный костюм это «Прада», «Гуччи», «Версаче», «Гермес», «Китон»,«Зилли», – и все такое близкое, такое родное, что те березы над Волгой...
Вот и Шимель-старший в свое время гениально уловил ключевой принцип топ-люкса – символическая концентрация одной вещью всего многообразия бытия. Ничто так не современно, как нечто вневременное. Следите, как одеваются те, кого вы собираетесь одевать. И следуйте кисти.
Zilli и следует. Из семидесяти пяти городов в мире, в которых есть их бутики, на момент тридцатипятилетия компании двадцать три принадлежали постсоветскому пространству.
Карта России и СНГ в лионском офисе утыкана разноцветными иголочками. Кавказ, Средняя Азия, Сибирь…
– Иголочек не хватает, – смеется Симон Марелли и втыкает очередную булавку во Владивосток, – вот еще один открыли.
Странная география городов, в которых, как выяснилось, целесообразно открывать магазины самых дорогих в мире предметов мужского гардероба, несколько меняет представление о распределении полюсов силы в нашей стране. В России магазины Zilli – кроме, разумеется, Москвы – представлены в городах несколько неожиданных: Абакан, Екатеринбург, Казань, Махачкала, Нальчик, Новокузнецк, Пермь, Ростов-на-Дону, Томск, Владивосток, Уфа. Чем ниже в регионе цены на недвижимость, чем выше в регионе уровень нищеты, тем выше в нем ценится одежда? О закономерностях в географии топ-люкса в России можно только фантазировать. Ну Абакан, Казань, Махачкала, Нальчик, Уфа – это понятно. Национальные центры с формирующимися национальными элитами, им, понятно, оно надо. Ну Ростов-на-Дону… там казаки с их генетической страстью к лампасам и прочим цацкам. Ну Владивосток, центр автомобильной и рыбной мафии. Ни рыбу потрошить, ни машины гонять в чем-либо, кроме Zilli, перед пацанами неудобно. Ну Новокузнецк – там каменноугольный бассейн... Должен ведь весь цвет Кузбасса блистать на фоне антрацита. Но кто и на что покупает шиншилловые покрывалы в интеллигентном студенческом Томске? Неисповедимо.
Двадцать лет тому назад мужчины этих городов одевались шикарно и спортивно, сочетая в едином ансамбле одежд все знаки всех социальных программ – спортивные брюки, модельные туфли, клубные пиджаки, кожаные куртки и норковые кепки. Время было брать от жизни все и сразу. Кто выжил в криминальных войнах начала 1990-х – того, при жизни приблизившегося к арбитрам изящества, в 2000-х положат в гроб одетым от Zilli
Мудрый Шимель положил в основу бизнеса культурную антропологию народов мира, и, глядя на Восток, не отказывает себе в удовольствии бросить лишний камень за Ла Манш.
– Францию и Россию связывают столетия культурного взаимодействия, в ходе которого мы влияли друг на друга. Поэтому близость эстетических предпочтений у русских и французов органическая. Французы на протяжении столетий формировали вкусы российского высшего света, и сегодня я вижу свою роль в том, чтобы общий портрет нашей деловой элиты не был похож на портрет элиты англосаксонского мира.
