Рождество в Аосте

В Аосту – и в город, и в долину – хорошо приезжать на Рождество, так, чтобы в ночь с 24 на 25 декабря быть уже отдохнувшим, успокоившимся от нервотрепки последних дней года, годовых отчетов, виз, трансферов, перелетов, недолетов – всего того, что образует цунами ментального спама. В Рождество хочется быть немножко того… просветленным.

Декабрь, двадцать четвертое число. Одиннадцать вечера или около того. На площади небольшого городка Веррес, гордящимся не только присутствием на карте, но и обладанием одноименным замком, запирающим, словно ключ, скважину ущелья Аяс-Шамполюк, собираются люди, несущие в руках фонарики. Многие пришли сюда заранее, они давно о чем-то оживленно разговаривают… Если на площадь посмотреть с точки зрения ангелов, то есть с высоты как минимум церковного шпиля, то площадь, с высоты напоминающая в своих колеблющихся фонариках озеро света, потекла светящимся ручьем по переулку. Люди наполнили храм для рождественской мессы, в окончании которой священник напомнит прихожанам: «И не забудьте, что на улице у ворот храма вас ждут глинтвейн и кексы».

Альпийские городки, поселки, деревушки в эти дни сказочно красивы. Усыпанные снегом, они мерцают огоньками, стирая границы между сферами земли и неба, и мир приобретает вид хрустального шара, прицепленного к Млечному пути как к новогодней елке. Да, невозможно сосчитать все звезды, но к этому надо стремиться. И мы направляемся в городок Бард, раскинувшийся у подножья скалы, на которой вот уже который век стоит одноименная крепость. Нынче в ней обустроился Альпийский музей, один из лучших современных музеев, посвященных традиционной культуре. Мы сходим в него в другой раз. Во-первых, ночью он закрыт, во-вторых, в дни Рождества в живой музей превращается сам город. Жители Барда известны своей особенной любовью к презепи – кукольным инсталляциям того самого библейского хлева, в котором, согласно преданию, родился Христос.

Стояла зима. Дул ветер из степи.

И холодно было младенцу

В вертепе на склоне холма.

Его согревало дыхание вола,

Домашние звери стояли в пещере.

Над яслями теплая дымка плыла…

Так живописал Пастернак драму рождения бога – немножко театрально, но живо и реалистично, светло, трогательно – прекрасно. Примерно так, как каждый из нас описал бы итальянские презеппи…

Их можно рассматривать долго-долго, всю ночь, до самого рассвета, согревая себя глинтвейном из заранее приготовленного термоса, развлекаясь лучшим из развлечений – образами, всплывающими в собственной памяти. О том, кем ты был, чем ты стал, кем хотел стать, с кем ты бывал уже здесь в прошлой жизни однажды и тепло чьих ладоней оставил среди собственных линий жизни... Или, безо всякой хиромантии просто рассматриваешь презепи, миниатюрные, большие, совсем огромные, на пол-улицы, инсталляции библейской истории, которые жители Барда выставляют в окнах, на подоконниках, в дверных проемах, на лестницах, в садах, дворах, словно участвуя взглядом в некоем великом Начале, открывающем тебе двери в новые миры, новые времена, и строчки «Звезды Рождества» сами собой всплывают в памяти.

«А кто вы такие?» – спросила Мария.

«Мы? Племя пастушье, и неба послы...»

Светало, рассвет как пушинки золы

Последние звезды сдувал с небосвода.

И только волхвов из несметного сброда

Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал…