Шамони. Альпийская недвижимость

Vanipaul Immobilier
 

Слева от знаменитого исторического здания казино, одной из визитных карточек Шамони, в таком же старом историческом здании располагается офис компании Vanipaul, входящей в элитный клуб Sothbey’s Immobelier. В любое время суток –  ночью после дискотеки или утром по дороге на горнолыжный подъемник – люди, проходящие мимо, останавливаются и разглядывают витражи офиса, в которых выставлены постеры, схемы и модели продающихся или уже проданных шале.


 

В самом деле, макеты и фотографии этих нереально красивых домов и интерьеров можно разглядывать долго – даже не потому, что вы собрались приобрести себе немножко сверхэлитной недвижимости, а просто потому, что это красиво. Но даже если у вас нет завалявшихся под матрасом двух-трех миллионов евро и вы считаете, что судьба вас запрограммировала жить и умереть в своей «хрущевке», поскольку ваш прадедушка-белоэмигрант в революцию потерял свои заводы-пароходы, а ваш папа-коммунист в перестройку не успел приложиться к «золоту партии», да и вы сами, скромный продавец футболок на тушинском рынке, приехали в Шамони только ценой невероятных лишений, убедив жену, тещу, кошку и канарейку отложить покупку новой стиральной машины... тогда вам тем более зайти в Vanipaul и познакомиться с его хозяином Полем Роббертсом или же дочитать эту статью до конца.  Ничто так не улучшает человеческую карму, как мотивация, а история Поля, его жизненного успеха – от скромного торговца футболками до девелопера «Сотбис» – мотивирует, оптимизирует, тонизирует и окрыляет покруче всякого «Ред Булла».
 

«HELLO» ВСЕМУ НАЧАЛО
 

Итак, Амстердам. XX век. Два брата, Поль и Вим, окончив школу, стали помогать своему отцу в его работе – ремонтировать, устанавливать и налаживать стиральные машины. Но можно ли вечно починять старые стиральные машины, когда в тебе энергии что в вечном двигателе? Когда тебе нет двадцати, то от рутины сводит зубы, и ты мечтаешь стать дантистом... Первым из отчего дома свалил Поль, отправившись учится на дантиста в Париж. Снял крошечную конуру на чердаке у вокзала Гар-дю-Лион с туалетом без унитаза, взялся учить французский и готовиться к экзаменам, параллельно не отказываясь от случайных заработков, вследствие чего оказался на работе одной транспортной компании, которой нужен был сотрудник с голландским языком. То ли водоворот событий заставил Поля отказаться от медицинской карьеры, то ли на тех небесах, где заключаются браки, уже решили вместо бормашины со временем выдать ему жену-дантиста – так или иначе, зубной врач в нем умер. Родился креатор.
 

В один из дней они с братом Вимом повстречали одного француза, который поделился с ними своим креативом – отправиться в консервативную католическую франкистскую Испанию и попытаться продать там немножечко... безумия.
 

Европа того времени сходила с ума по «американской мечте», знаки и символы которой имели гипнотическое воздействие на народонаселение Старого Света. А молодежь таких стран, как тогдашняя Испания, привкус свободы ощущала гораздо острее и за майкой с надписью Hello! в графике губной помады готова была идти как за путеводной звездой. В общем, бизнес-план был ясен. Братья купили у турка-цветочника здоровый фургон, выкрасили его в белый цвет, намалевали на нем: «Привет!» и явились в испанский пляжный городок Калелла-де-ла-Коста в 80 км к югу от Барселоны. Арендовали в переулках лавку, где развернули торговлю всякими безумными открытками и майками с надписью Hello!. А поскольку лавка была в стороне от главной улицы, то весь упор делался на промоушен. По главной улице раскатывали на роликах живые «Барби» в майках Hello! и раздавали флаеры с призывом посетить новый экстравагантный магазин, по пляжу разъезжал их фургон с рок-н-роллом из динамиков, за которым, пританцовывая, двигался Поль в костюме Санта-Клауса с надписью Hello! на спине и с группой поддержки секси-подружек и квазигеев с Hello! на ягодицах. Девушки раздавали визитки, Санта – конфетки. Народ шизел и шел за майками.


 

– В молодости я увлекался гимнастикой и был даже в сборной Голландии. По утрам я ходил по улице на руках, рекламируя наш бренд. Мы приехали туда в марте 1981 года, а к концу лета раскрутились настолько, что наши майки скупались пачками. Мы открывали магазин в пять вечера и к десяти продавали по 400 футболок – ежедневно! Мы просто покупали белые майки на местной текстильной фабрике и штампом сами наносили рисунок. Все! Они у нас даже высыхать не успевали, продавали, проложив красочную сторону бумагой. Тусовка вокруг магазина была такой, что могла блокировать движение в городе. Помню, к нам толпа байкеров зарулила...
 

– Как местные жители это терпели?
 

– Они и не потерпели. Однажды всю нашу компанию арестовала полиция. В участке нам объяснили, что мы являемся возмутителями спокойствия граждан, что в их городе ходить на руках не принято, что в католической стране Санта-Клаус скорее святой, а не промоутер. И так далее. Но нас вынудило уехать другое. Почти одновременно с наездом полиции у нас появились конкуренты-плагиаторы. Они скопировали у нас абсолютно все до мелочей, но открыли повсеместно массу аналогичных ларьков. А у нас не было ни времени, ни денег, чтобы зарегистрировать товарный знак. В общем, стало очевидно, что пора валить, и, доработав до конца сезона, в октябре того же 1981 года мы свернули лавочку, погрузились в свой фургон и отправились во Францию.
 

ПРИТЯЖЕНИЕ МОНБЛАНА
 

– Тогда же между Испанией и Францией была граница и таможня?
 

– Именно поэтому мы поехали в объезд постов, перевалив Пиренеи по горной проселочной дороге, и выехали к Перпеньяну, от которого отправились сюда, в Шамони.
 

– Почему выбрали именно Шамони?
 

– Вообще-то мы ничего не знали о Шамони, об альпинизме, горных лыжах, о том, что это такое знаменитое место. Мы вполне могли бы осесть и в Морзине, Межеве, на любом другом курорте, просто решили приехать поближе к Монблану. Когда мы сюда приехали, то занялись ровно тем же самым, что и на испанском пляже, только вместо футболок зимой делали толстовки, и девушки-промоутеры катались не на роликах, а на лыжах. Решили, что наш магазин должен быть в самом центре, да так, чтобы центрее некуда. Нам понравился офис агентства недвижимости, где сейчас снова находится агентство недвижимости MGM... Я к ним прихожу и говорю, что хотел бы арендовать их офис. «В смысле, у нас? – не поняли те. – Мы вам предложим много вариантов». – «Нет, – говорю, – не у вас, а именно ваш этот офис». Хозяин подумал и согласился.
 

– Какие у вас были обороты?
 

– Начали все делать сами, но скоро вышли на вполне промышленные объемы. Наше производство располагалось в промзоне Лиона, где мы нашли подходящий ангар. Открыли магазины в Валь-д’Изере и на Лазурном Берегу, в6 кмот Канн. Но этот бизнес вскоре столкнулся с кризисом роста. Начались проблемы с поставщиками, с отсроченными выплатами и т. п. Поэтому мы решили переключиться на абсолютно новую деятельность – открыть ресторан. Помог случай. Рядом с нашим магазином был бар, куда каждый день наведывалась девяностолетняя старушка выпить портвейну. И вот она семенит, переходя улицу, и я ей говорю, желая поддержать: «Мадам, позвольте вас взять под руку?» Разговорились. Она стала выяснять, кто мои родители, думала, местный... Потом стала рассказывать о себе, и выяснилось, что я перевел через дорогу местную мясную магнатку, и у нее до сих пор в собственности брошенная скотобойня и колбасный цех в одном помещении – под зданием почты, в подвале, прямо над рекой. Специально все так было устроено, что, когда корову забивали, кровь стекала в Арв. Но место-то шикарное! И стоит, забитое грязью под потолок. Из живых существ, кому оно пригодилось, был один сурок, облюбоваший деревянный короб, в котором устроил себе домик для зимней спячки. Я спросил старушку, не желает ли она продать этот подвал, и она продала за смешные деньги, порядка нынешних 15 тыс. евро с рассрочкой на несколько лет. Эта судьбоносная встреча случилась в июле 1985 года, а в марте 1986-го мы в подвале бывшей скотобойни открыли ресторан «Атмосфера».
 

– Он и ныне там... Рекомендованный уже гидом «Мишлен».
 

– Именно. Но тогда все наши представления о ресторанном бизнесе ограничивались курами гриль. Все меню поначалу состояло из курицы гриль, куска хлеба, кувшина вина. Это был даже не совсем ресторан, а именно что атмосфера – тусовка, музыка, фильмы, проектор... С этим, конечно, надо было что-то делать, тем более, все дела с майками мы закрыли.
 

Поль и Вим пригласили шеф-повара из Лиона, который создал им сложносочиненную гастрономическую кухню. Но посетителей было немного. И только после того, как они ушли от авангардной концепции и перевели кухню на базу традиционных савойярских блюд, количество клиентов в день подскочило с 35 до 150. Эстетика традиционного старого Шамони реализовала себя на основе модернизма и креатива этих понаехавших голландцев. Ресторан работал в ланч-тайм и в ужин. В перерывах братья обивали его интерьеры деревом, возвращая помещению «Атмосферы» атмосферу савойской аутентичности. В 1996 году Поль с ресторанным бизнесом завязал, а Вим продолжил, создав в Шамони помимо «Атмосферы» еще четыре ресторана, последний из которых, «Кап Хорн», судя по всему, уже лучший в Шамони и скоро станет лучшим в Альпах. Дело в том, что Вим женился на Лоранс – хозяйке ресторана «Ля-Калеш», что напротив «Атмосферы», и с тех пор они вместе пропадают на одной работе с утра до вечера.


 

А женой Поля стала прекрасная корсиканка Ванина, с которой он познакомился еще в 1988-м, когда она с родителями отдыхала в Шамони и зашла к ним в ресторан. Тогда она еще только поступала на зубоврачебный факультет Марсельского мединститута, по окончании которого переехала в Шамони лечить людям главный, с рестораторской точки зрения, орган – зубы. Поль, женившись на Ванине в 1994-м, два года спустя забрал из бизнеса «Атмосферы» свою долю и приступил к созданию нового бизнеса, для которого, видимо, и родился, – строительства, в котором его креативная натура сумела развернуться на всю свою «проектную мощность».
 

ДЕВЕЛОПМЕНТ. ТРАНЗАКЦИИ. ДИЗАЙН. АРХИТЕКТУРА
 

Надо сказать, что город Шамони, несмотря на свою 200-летнюю историю  бурного развития и роль столицы мирового альпинизма, в плане ментальности продолжал оставаться все той же традиционной савойской деревней, ведь сказал же Ле Гофф, французский историк школы Анналов: «История ментальностей есть история замедлений...» Как и во всякой деревне, местные жители гордятся фактом собственного рождения и с недоверием посматривают на пришельцев. Феномен братьев Роббертс заключался в том, что местные полюбили этих веселых энергичных голландцев, прониклись уважением к их пассионарности и доверяли им больше, чем друг другу.
 

Вы скажете, что нельзя без стартового капитала заняться недвижимостью, и будете совершенно правы, спросив, где, кроме как из «Атмосферы», Поль взял свой стартовый капитал. Ответ сведет с ума экономиста и восхитит социолога: Поль конвертировал свой социальный капитал в финансовый. Пришел к нему в один из дней некто Анри Пайо, внучатый племянник того самого ректора Пайо, именем которого в Шамони названа улица-аллея, и предложил сделку. Он ему выписывает чек на сумму четыре с половиной миллиона франков (чуть меньше миллиона евро), а он на эти деньги покупает на центральной улице старую гостиницу, ремонтирует по своему усмотрению, укрепляет здание, меняет крышу, коммуникации, электропроводку, обустраивает первый этаж под магазин и отдает его Анри, а все остальное оставляет себе. Поль вкалывал так, как умеют трудиться только голландцы на своих дамбах, и в итоге у него из атмосферы собственной репутации и энтузиазма сконденсировались две совершенно люксовые квартиры, а Анри Пайо в результате своей грамотной инвестиции в человеческий фактор получил шикарный магазин на улице Паккарда.
 

Поль свои апартаменты быстро и выгодно продал, деньги вложил в помещение, в котором нынче расположен магазин Rip Curl, и так же стремительно и эффективно его отремонтировал, приумножив капитал, с которого и начался уже серьезный бизнес на рынке элитной альпийской недвижимости. Новой инвестицией стал проект люксовой резиденции Les Ferme des Pecles, «Ферма Пекле».  Поль купил старую ферму и превратил ее в комплекс из семи шикарных апартаментов и 17 гаражей, которые были готовы к продаже в 2005 году.
 

С тех пор определились три кита, на которых Поль воздвиг свою маленькую империю и прицепил к ней флаг Sothebey’s: девелопмент; транзакции; архитектура и дизайн.
 

НА ОБЪЕКТЕ
 

– Поехали, я покажу тебе шале, какого ты в жизни не видел!
 

– Я много чего в жизни не видел...
 

– Такого больше нигде и не увидишь. Я купил два шале в лучшем с горнолыжной точки зрения месте Шамони, и нашел, что эти шале строил человек, которого нельзя назвать фантастическим строителем. Поэтому я все, кроме крыши и фундамента, сломал и выстроил заново.


 

Место, куда мы с Полем приехали на его «Ауди», действительно лучшее в Шамони во всех отношениях, кроме одного – зимой на летней резине туда не заедешь. Кто был в Шамони и представляет, как выглядит пологий склон с бугелями за отелем Club Med, где ставят на лыжи новичков и детей, может представить, что он поднимается от центра города на бугеле до первой естественной предгорной террасы, где отцепляется, чтобы скатиться к начальной станции кабинного подъемника, ведущего на План-Праз – Бреван, в ближайшую и самую популярную зону катания Шамони, – так вот, там, где вы отцепляетесь от бугелей и катитесь налево, здесь же, только справа, расположен комплекс шале в обособленном кондоминиуме, в который на машине попадаешь через небольшой туннель под лыжным склоном.
 

Тихое уединенное место, парящее перед Монбланом над «городом и миром», спуска до которого – 20 секунд на лыжах.
 

На подъезде к дому рабочие выравнивают асфальт, на веранде монтируют джакузи. Строительные работы уже закончены, в завершающей фазе отделка.
 

– Предстоит доделать штрихи, – объясняет Поль, – загрузить вино в винный погреб...
 

– ???
 

– Да, именно так. Когда я создаю дизайн шале по заказу конкретного заказчика, то сдаю объект не просто под ключ, я создаю уютную среду обитания; люди, купившие новое шале, приезжают в дом, в котором нагреты полы и протоплен камин, здесь звучит музыка, в спальнях застелены кровати, в детской полно игрушек, а винный погреб полон вина в профессионально собранной сомелье коллекции. Люди приезжают в дом, который не надо обживать.


 

Поль ведет меня по этажам и залам шале, которое он разработал по индивидуальному заказу какого-то англичанина, все показывает, рассказывает... а я все никак не могу понять – что-то до боли знакомое было в его манере демонстрации своего творения... Потом доходит: именно так себя ведут директора... музеев, когда принимают гостей. Причем неважно, каких музеев – от региональных краеведческих до питерского Эрмитажа с вечным, как атланты, Пиотровским. Видимо, вектор деятельности, направленный на создание жилища как искусства, формирует и в создателе особый поведенческий комплекс – комплекс полноценности.
 

– Смотри! – Поль открывает дверцу в подсобку, в которой установлен шкаф размером с платяной, только состоящий из каких-то электронных приборов. – Здесь все – это только музыка!
 

– Какая музыка?
 

– Разная. В шале везде – в лыжной раздевалке, в бильярдной, в тренажерном зале, в гостиной, в спальне – везде звучит своя особенная фоновая музыка.
 

– Музыка сфер, в общем... А выключить ее можно?
 

– Разумеется. Каждое помещение оснащено электронным сенсорным экраном – пультом управления. Это концепция «умного дома».
 

«Лыжная раздевалка» – понятие откуда-то из эпохи Визбора. «Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой...» В современном русском языке возникло еще одно иноземное заимствование, усугубляющее печаль ревнителей чистоты родной речи, – понятие «скирум», усвоенное исключительно лишь затем, чтобы отличать лыжную, гой еси, раздевалку, пахнущую вельми понеже лыжной мазью, а потом и кирзой, от благородного хранилища горнолыжного оборудования. Впрочем, и в Альпах есть такие, гой еси, скирумы, например в Лез-Арке, что лучше бы лыжам, ей-же-ей, стоять у печки...  
 

Но скирум, который построил Поль из монолитных панелей черного дерева,  производит впечатление не менее сильное, чем винный погреб или гостиная. В этом искусстве превращения лыжной кладовки в лыжный собор читается ответ на вопрос о том, чем по-настоящему крутое шале отличается от понтового. В крутом шале нет мелочей – все от гвоздей до светильников является предметом дизайнерских интерпретаций. При этом фундаментальное внимание уделяется качеству самого материала, а не причудливости линий и вычурности предметов. Ну как еще можно украсить плиту сланца или гранита, кроме того чтобы ее просто вырезать идеально ровно по форме стены? Какая «полировка» сравнится с естественной фактурой старого дерева? Сочетание темного природного камня, ровных белых поверхностей и естественным образом состарившейся вековой древесины, которую Поль покупает в Швейцарии (дерево старинных домов у альпийских дизайнеров на вес золота), – вот и весь рецепт фирменного стиля Vanipaul Sothbey’s Immobilier.
 

– Ну, ты видишь, что по-настоящему благородный современный дизайн выдержан в  простых линиях, а не в барочной вычурности. Бывал я в Куршевеле, видел шале в жар-птицах, арках, позолоте... Нет, весь этот «царь-стайл» не для моих клиентов.
 

– Куршевель в России – понятие нарицательное. Понятно, для каких он клиентов... Элита, переживающая комплекс неполноценности, нуждается в компенсации. Отсюда весь этот «царь-стайл» с эстетикой золотых зубов. Впрочем, и российская элита уже стала разной. Среди ее представителей много совершенно нормальных людей с нормальными представлениями о добре и зле, по крайней мере в интерьер-дизайне. 
 

– Ладно, пойдем в зал, зажжем камин. Кофе хочешь? Сейчас сварю...
 

Честно говоря, желая российской элите всего самого наилучшего, я не представляю себе директора предприятия уровня Vanipaul, который так запросто общался бы с первым встречным журналистом, таскал бы его по шале за пять миллионов, залезал бы с фотографом на крышу, чтобы посоветовать лучший ракурс, и варил бы им кофе... Все-таки нам у европейцев еще многому предстоит научиться, преодолевая «царь-стайл» в голове.
 

Дрова в камине не загорелись – они вспыхнули как порох и занялись равномерно по всей площади поленьев. И дом, в котором еще предстоит доделать множество мелочей, в котором еще не убраны инструменты мастеров, показался таким теплым, словно ты в нем провел не пару часов, а полжизни. Пробуждение эмоции – это то, чем отличается искусство от технологий. Дома Поля – это искусство.


 

– Ой, вот что я сейчас сделаю, а ты пока помолчи, – сказал Поль, включая в своем айфоне видеокамеру.
 

Он просто решил снять на видео, как красиво горят в камине дрова, какая классная тяга в трубе и вообще как здорово за последнюю неделю преобразилось шале, чтобы послать эту зарисовку своим заказчикам, очевидно, зябнущим в своем холодном туманном Альбионе... «Мерри Кристмас!» – закончил видеообращение Поль и отправил ролик клиентам.
 

Полю за полтиник – он мужчина, как говорится, в самом расцвете сил, но его так легко представить тем пацаном, ряженным Санта-Клаусом на испанском пляже...
 

Тем временем в долину с гор по ледникам спустилась ночь. Загорелись огни на земле и небе, а между ними, в сумерках, окутывающих лесистую террасу, оба шале Поля засветились, как волшебные фонари.


 

– На сегодня все! Время чего-нибудь выпить.
 

И мы отправились в «Атмосферу», где с Полем как со старым другом здоровался едва ли не каждый второй посетитель. Время общаться с друзьями, показывать фотографии детей и жены, вспоминать, вспоминать... Благо есть что вспомнить человеку, так любящему семью, работу, жизнь.
 

– Что значит название Vanipaul?
 

– Это просто Ванина и Поль – я и моя жена... Кстати, об именах.  Помню, 13 лет назад здесь, у этой же барной стойки, я встретился с русской парой. Его звали Саша, ее – Наташа... Такие милые имена... Как раз у меня родился старший сын, и я его Сашей назвал.
 

– А младшего как звать?
 

– О, это другая история! Имя моего младшего сына – Зинди, единственное. Это имя я сам изобрел. Второго Зинди на Земле нет. А дело было так. Мы занимались дайвингом на Мальдивах, нашим инструктором был некто Мухаммед, которого все звали Синди. А я решил, что пускай моего младшего сына зовут Зинди... Правда, классно? Что скажешь?
 

Что тут еще сказать, кроме банальности типа «креативный человек креативен во всем»...
 

К.Банников

www.travel-journal.ru